Мертвые души (Мариинский театр, СПб)

Стадион "Локомотив", Москва

Даты проведения:

Внимание! Данное мероприятие уже прошло и перенесено в архив! Новые представления ищите в текущей афише в разделе Опера.

Нациольная театральная премия и фестиваль 'Золотая маска' (2012)

Премьеры Мариинского театра в Москве

МЕРТВЫЕ ДУШИ
Родион Щедрин

Дирижер - Валерий Гергиев
Режиссер - Василий Бархатов
Художник - Зиновий Марголин

Продолжительность спектакля - три часа 10 минут.

В этом году исполняется 35 лет с момента мировой премьеры оперы Родиона Щедрина. Постановка Бориса Покровского и Юрия Темирканова стала знаковой в истории отечественного оперного театра. Воспоминания о том спектакле до сих пор ходят среди профессионалов как народный эпос. И немудрено: спектакль Большого театра стал одновременно кульминацией реалистического подхода к опере и последним шедевром умирающей эпохи.

Возвращение колоссального шедевра Щедрина на оперную сцену в Мариинском театре - тоже важное событие, к которому Валерий Гергиев целенаправленно шел несколько лет. Поэма Гоголя имеет несчастливую театральную судьбу. В первую очередь потому, что театр драматический не может создать на сцене то, что подвластно музыке. У Щедрина эпический и поэтический образ дороги выходит на первый план как символ самой России, укрупняя и оттеняя сатирические сцены-диалоги Чичикова с характерными помещиками. Здесь простое народное пение переплетается с виртуозными каденциями в духе Россини, а музыка в целом продолжает традиции Мусоргского, Прокофьева, Шостаковича. Воплощенная Василием Бархатовым и Зиновием Марголиным опера Щедрина претендует на звание главного оперного проекта первого десятилетия новой эры.

'Бархатов не без озорства вписал Гоголя в XXI век, оставив, впрочем, и шлейф исторических реминисценций. Эпохи смешаны, современные галстуки живут рядом с традиционными костюмами гоголевских чиновников, и все это, в свою очередь, накладывается на некое русское народное безвременье' (Openspace.ru).

'В своей пятой мариинской постановке Василий Бархатов осуществил радикальную ревизию традиции театральной интерпретации Гоголя вообще и 'Мертвых душ', в частности. Дело тут, конечно, вовсе не в том, что Павел Иванович Чичиков в его трактовке не выглядит ни дьяволом, ни олигархом, а предстает рядовым обывателем, испытавшим на собственной шкуре весь ужас от столкновения с отечественными реалиями. Гоголевскую поэму ставили на театральной сцене много и охотно, ударяясь то в гротескное бытописательство и жанровый нажим, то в мистику и чертовщину. В бархатовских 'Мертвых душах' есть место и макабру, и изощренным психологическим кружевам: можно долго и со вкусом вспоминать, как у Собакевича внезапно оживают гипсовые бюсты, как дубинноголовую Коробочку Чичиков готов удавить швейным сантиметром, а у назойливого Манилова ему никак не удается очистить руку от прилипшего меда. Все эти милые частности и детали говорят о главной героине петербургского спектакля - о России, которая едва ли не впервые в театральной практике существует в 'Мертвых душах' не на периферии спектакля, не на обочине лирических отступлений, но в самом центре режиссерского сверхсюжета' (газета 'Коммерсант').